Быстрая навигация: Каталог статей Иные вопросы Арбитрабильность корпоративных споров: конституционно-правовой аспект (Балеевских Л.С.)

Арбитрабильность корпоративных споров: конституционно-правовой аспект (Балеевских Л.С.)

Дата размещения статьи: 10.01.2015

Как однажды заметил профессор французского Университета Пантеон-Ассас (Париж II), арбитр Шарль Жароссон во введении к одной из своих статей, в мире арбитража есть свои модные тенденции. Вопрос арбитрабильности становится одной из них <1>.
--------------------------------
<1> Jarrosson Ch. Note - Cour d'appel de Paris (1re Ch. C) 14 octobre 1993 - Aplix v. Velcro // Revue de l'arbitrage. 1994. N. 1 P. 170 (цит. по: Kirry A. Arbitrability: Current Trends in Europe // Arbitration International. 1996. Vol. 12. Issue 4. P. 373).

Несмотря на то что это было сказано в 1994 г., а наука, практика и законодательное регулирование вопросов арбитрабильности с тех пор продвинулись достаточно далеко, для России данное замечание актуально как никогда.
Всплеск "популярности" арбитрабильности в последние несколько лет связан с постепенно складывающимся и со временем все более затвердевающим, застывающим подходом российских судов к вопросам арбитрабильности некоторых категорий споров.
Одной из категорий таких споров, через призму которых проблематика арбитрабильности вышла на центральное место в контексте понимания значения и роли третейского разбирательства в системе разрешения споров в России, являются корпоративные споры.
Согласно подходу российских судов такие споры, во-первых, относятся к исключительной компетенции государственных арбитражных судов, а во-вторых, несут в себе публичный элемент и, как следствие, попадают в категорию неарбитрабильных. ВАС РФ данную позицию поддержал, в связи с чем практику можно считать сложившейся.
И даже несмотря на то что КС РФ уже вынес свое решение по этому вопросу <2>, считать, что он решен окончательно, было бы не совсем верно: КС РФ отказал в принятии жалобы к рассмотрению, а значит, не рассмотрел дело по существу.
--------------------------------
<2> См. Определение КС РФ от 17 июля 2012 г. N 1488-О.

Таким образом, на сегодняшний момент КС РФ предпочел самоустраниться от вынесения каких-либо суждений по поводу арбитрабильности корпоративных споров, что, однако, не исключает, что данный вопрос рано или поздно будет поставлен перед ним вновь.

1. Краткая история вопроса

До того как вопрос арбитрабильности корпоративных споров попал в КС РФ, он прошел несколько инстанций.
Первый этап - третейский суд. Ни в одном из известных случаев арбитры не усомнились в своей компетенции разрешить корпоративный спор: речь шла о спорах между участниками хозяйственного общества по поводу прав на акции (доли) и их стоимости.
Второй этап - государственные арбитражные суды <3>. Итогом рассмотрения вопроса во всех инстанциях, включая ВАС РФ, стала отмена арбитражного решения со ссылкой на то, что корпоративные споры, связанные с переходом права собственности на акции, носят публично-правовой характер и относятся к специальной подведомственности арбитражных судов <4>.
--------------------------------
<3> Далее в настоящей статьей под термином "арбитражные суды" будут иметься в виду государственные арбитражные суды, входящие в судебную систему Российской Федерации.
<4> См., например: Определение Арбитражного суда г. Москвы от 28 июня 2011 г. по делу N А40-35844/11-69-311, подтвержденное Постановлением ФАС Московского округа от 10 октября 2011 г. по тому делу и Определением ВАС РФ от 30 января 2012 г. N ВАС-15384/11; Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 7 декабря 2011 г. по делу N А33-14556/2011, подтвержденное Постановлением ФАС Восточно-Сибирского округа от 12 апреля 2012 г. по тому же делу.

Правовой основой для такого вывода судов стали:
- положения п. 6 ст. 4, п. 2 ч. 1 ст. 33 и п. 2 ст. 225.1 АПК РФ, в которых перечислены категории споров, относящиеся к специальной подведомственности арбитражных судов;
- положения ч. 2 ст. 28 и ч. 2 ст. 29 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" (далее - Федеральный закон о рынке ценных бумаг), предусматривающие удостоверение прав владельцев эмиссионных ценных бумаг бездокументарной формы выпуска в системе ведения реестра.
Причем это уже не первый раз, когда ВАС РФ заявляет свои притязания на сферу корпоративных споров. Достаточно вспомнить обращение Президиума ВАС РФ в КС РФ с запросом о проверке конституционности п. 1 ст. 11 ГК РФ, п. 1 ст. 33 Федерального закона от 16 июля 1998 г. N 102-ФЗ "Об ипотеке (залоге) недвижимости" и иных законов, которыми определяется подведомственность третейским судам споров, связанных с правами на недвижимость. В данном запросе содержалось указание на то, что к делам, которые должны рассматривать исключительно государственные суды, кроме споров о недвижимости, "принято относить дела повышенной публичной (государственной, общественной) важности (... защита прав в корпоративных отношениях)" (здесь и далее курсив мой. - Л.Б.) <5>.
--------------------------------
<5> См. Дополнения от 30 декабря 2010 г. к запросу Президиума ВАС РФ в КС РФ о проверке конституционности норм Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", норм ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации" и ст. 28 ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". С. 5.

Следующим этапом стало обращение по одному из дел в КС РФ с вопросом о том, соответствуют ли Конституции РФ положения п. 2 ч. 1 ст. 33 АПК РФ во взаимосвязи с нормами ст. 225.1 АПК РФ.
КС РФ отказался принимать дело к рассмотрению, мотивировав это тем, что оспариваемые нормы сами по себе не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права заявителя <6>.
--------------------------------
<6> См. Определение КС РФ от 21 декабря 2011 г. N 1804-О-О.
Формально такой подход справедлив: обжалованные нормы сами по себе сформулированы вполне корректно и ничему не противоречат. Другое дело, что КС РФ, осознавая важность вопроса, мог подойти к нему и менее формалистично. Такой подход уже был им продемонстрирован, например, при рассмотрении обращения ВАС РФ с вопросом об арбитрабильности споров с недвижимостью, хотя оснований для отказа в принятии его к производству было более чем достаточно (см. подробнее: Муранов А.И. Правовая сила Постановления КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П в свете юридической некорректности запроса ВАС РФ о проверке конституционности ряда положений российских законов о третейском разбирательстве // Вестник международного коммерческого арбитража. 2011. N 2 (4)). Однако делать этого он по каким-то причинам не стал.

Но, несмотря на отказ, жалоба была подана в КС РФ повторно. На этот раз предметом обращения стал вопрос о соответствии Конституции РФ норм АПК РФ и Федерального закона о рынке ценных бумаг, но не самих по себе, а по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой. Иными словами, акцент сделан на том, что обжалуемые нормы в их системной взаимосвязи трактуются судами таким образом, что это приводит к нарушению Конституции РФ.
На момент подготовки настоящей статьи жалоба находилась на предварительном рассмотрении судьи (судей) КС РФ в порядке ст. 41 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации".
Тому, какие доводы могут стать предметом уже ближайшего рассмотрения в КС РФ, - в том случае, если он возьмется за решение данного вопроса, - и посвящена настоящая статья. При этом основной акцент в них, как того требуют правила конституционного судопроизводства, сделан на том, почему подход арбитражных судов к вопросу об арбитрабильности корпоративных споров не оправдан с точки зрения Конституции РФ.

2. Рассматриваемые положения закона нарушают гарантированное Конституцией РФ право на защиту своих прав всеми способами, не запрещенными законом

2.1. Гарантируя каждому государственную защиту его прав и свобод, Конституция РФ одновременно закрепляет право каждого защищать свои права всеми способами, не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45 Конституции РФ):
"К числу таких - общепризнанных в современном правовом обществе - способов разрешения гражданско-правовых споров, проистекающих из свободы договора, которой наряду с автономией воли участников предпринимательской и иной экономической деятельности обусловливаются диспозитивные начала гражданско-правовых и гражданско-процессуальных отношений, относится обращение в третейский суд - международный коммерческий арбитраж или внутренний третейский суд (постоянно действующий третейский суд или третейский суд, образованный сторонами для решения конкретных споров (ad hoc))" <7>.
--------------------------------
<7> Постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", статьи 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации".

Третейский суд является равнозначным средством защиты права наравне с государственными судами <8>.
--------------------------------
<8> Комаров А.С. Некоторые замечания по поводу третейского разбирательства корпоративных споров // Основные проблемы частного права: Сборник статей к юбилею доктора юридических наук, профессора А.Л. Маковского / Отв. ред. В.В. Витрянский и Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010. С. 550.

2.2. Одним из законов, в которых конкретизирована возможность обращения в третейский суд за защитой нарушенных прав и законных интересов, является Закон РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-I "О международном коммерческом арбитраже" (далее - Закон о МКА).
В силу п. 2 и п. 4 ст. 1 Закона о МКА в международный коммерческий арбитраж может передаваться любой соответствующий спор гражданско-правового характера между соответствующими субъектами <9>, если иное не предусмотрено законом <10>. Аналогичным образом регулируется данный вопрос и в Федеральном законе от 24 июля 2002 г. N 102-ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации" (далее - Федеральный закон о третейских судах) <11>.
--------------------------------
<9> "В международный коммерческий арбитраж могут по соглашению сторон передаваться:
споры из договорных и других гражданско-правовых отношений, возникающие при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей, если коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей, а также споры предприятий с иностранными инвестициями и международных объединений и организаций, созданных на территории Российской Федерации, между собой, споры между их участниками, а равно их споры с другими субъектами права Российской Федерации" (п. 2 ст. 1 Закона о МКА).
<10> "Настоящий Закон не затрагивает действия какого-либо другого закона Российской Федерации, в силу которого определенные споры не могут передаваться в арбитраж или могут быть переданы в арбитраж только в соответствии с положениями иными, нежели те, которые содержатся в настоящем Законе" (п. 4 ст. 1 Закона о МКА).
<11> "В третейский суд может по соглашению сторон третейского разбирательства (далее также - стороны) передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом" (п. 2 ст. 1 Федерального закона о третейских судах).
Здесь уместно упомянуть об одном из существовавших проектов Закона N 97803546-2 "О третейских судах в Российской Федерации" (законопроект был принят в первом чтении Государственной Думы РФ 13 февраля 1998 г., однако ко второму чтению его редакция была изменена), который как раз предусматривал специальные исключения для случаев разрешения третейскими судами споров с участием граждан:
"В отношениях с участием граждан на разрешение третейского суда не могут быть переданы:
споры о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина;
споры о защите чести, достоинства и деловой репутации;
иные споры, в отношении которых федеральным законом установлена невозможность их передачи на разрешение третейского суда" (п. 2 ст. 43).

2.3. В Российской Федерации отсутствует закон, который бы устанавливал "иное" для споров гражданско-правового характера, к которым в том числе относятся и корпоративные споры, связанные с правом собственности на акции.
Как отметил КС РФ в своем Постановлении от 26 мая 2011 г. N 10-П,
"указание на гражданско-правовой характер спора как критерий его возможного разрешения посредством третейского разбирательства означает, что в системе действующего правового регулирования не допускается передача на рассмотрение третейского суда споров, возникающих из административных и иных публичных правоотношений, а также дел, рассматриваемых в порядке особого производства, не отвечающих традиционным признакам споров о праве (дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение, и др.). Такое ограничение сферы компетенции третейских судов связано с природой гражданских правоотношений..."
Таким образом, указание в законе на гражданско-правовой характер спора является единственным критерием, а соответственно, и единственным ограничением и отграничением арбитрабильных споров от неарбитрабильных.
Иных критериев для определения сферы компетенции третейских судов по разрешению споров либо перечня споров, относящихся к категории арбитрабильных (неарбитрабильных), в российском законодательстве не предусмотрено.
Однако, если толковать рассматриваемые положения закона так, как их толкуют российские арбитражные суды, таким перечнем якобы необходимо считать виды дел, относящихся к специальной подведомственности арбитражных судов (п. 1 ст. 33 АПК РФ), к которым в том числе относятся и дела по корпоративным спорам, и в частности дела, связанные с переходом права собственности на акции (п. 2 ст. 225.1 АПК РФ).
2.4. Отнесение корпоративных споров к специальной подведомственности государственных арбитражных судов как фактор, который не может служить цели ограничения компетенции третейских судов. Процессуальный институт специальной подведомственности в системе других нормативных предписаний по своему смыслу не должен служить цели определения предметной сферы компетенции несудебных юрисдикционных органов, каковым является третейский суд. Он предназначен исключительно для отграничения споров, которые подлежат рассмотрению в арбитражных судах, от споров, рассматриваемых судами общей юрисдикции, и "специальным" называется только потому, что соответствующие споры подлежат рассмотрению в арбитражных судах "независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юридические лица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане" (п. 2 ст. 33 АПК РФ). То есть традиционный "субъектный" критерий разграничения дел по подведомственности между арбитражными судами и судами общей юрисдикции в данном случае неприменим: превалирующим является критерий характера спора.
Это, помимо прочего, следует из текста пояснительной записки к проекту Федерального закона "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации (в части совершенствования механизмов разрешения корпоративных конфликтов)", в которой указывалось, что в новом АПК РФ, введенном в действие с 1 сентября 2002 г., была предпринята "попытка отнести все дела по спорам, связанным с деятельностью хозяйственных товариществ и обществ, за исключением трудовых споров, к подведомственности арбитражных судов (п. 4 ч. 1 ст. 33 АПК РФ)... однако... некоторые категории корпоративных по своей сути споров формально остались подведомственными судам общей юрисдикции".
Таким образом, целью введения института специальной подведомственности было именно определение того, какие споры относятся к подведомственности арбитражных судов, а какие - к подведомственности судов общей юрисдикции. И с этим никогда прежде не спорили ни ВАС РФ, ни ВС РФ.
Как указал ВАС РФ в письме от 13 марта 2007 г. N ВАС-С01/УЗ-288 "О проекте Федерального закона N 384664-4 "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации (в части совершенствования механизмов разрешения корпоративных конфликтов)",
"в законопроекте предлагается отнести к подведомственности арбитражных судов корпоративные споры независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юридические лица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане. Данное изменение соответствует положению части 1 статьи 27 АПК РФ, согласно которому основанием для отнесения дел к подведомственности арбитражных судов является сфера деятельности, а именно предпринимательская или иная экономическая деятельность".
Следовательно, так называемым "намерением законодателя" охватывалось отнесение всех споров с предпринимательским элементом к подведомственности арбитражных судов и, соответственно, их исключение из подведомственности судов общей юрисдикции, но не из компетенции третейских судов.
Аналогичная мысль выражена в письме ВС РФ от 26 февраля 2007 г. N 463-2/общ, содержащем отзыв последнего на проект Федерального закона N 384664-4 "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации (в части совершенствования механизмов разрешения корпоративных конфликтов)":
"В пояснительной записке к представленному законопроекту говорится о том, что необходимость совершенствования судебной процедуры защиты прав и интересов участников так называемых "корпоративных" споров диктует необходимость обеспечить "непротиворечивость судебных актов", а также повышение уровня реальной доступности правосудия по этой категории дел, что, по мнению авторов проекта, может быть достигнуто путем перераспределения судебной подведомственности данных споров и сосредоточения всего их объема в рамках юрисдикции арбитражных судов".
Появление в арбитражном процессуальном законодательстве самой категории "корпоративные споры" "позволяет с помощью специального процессуального регулирования объединить разнородные споры с участием определенных юридических лиц в одном судопроизводстве и в одном суде (по месту нахождения юридического лица) под общей правовой категорией "корпоративные споры". В существующих условиях это, бесспорно, позволяет эффективнее осуществлять судебную защиту, устраняя возможность возбуждения параллельных дел в судах общей юрисдикции с целью затягивания процесса и воспрепятствования исполнению судебных постановлений, а также исключать конкуренцию судебных постановлений" <12>.
--------------------------------
<12> Уксусова Е.Е. Категория "корпоративные споры" в арбитражном процессуальном законодательстве: проблемы применения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. N 1. С. 71 - 79.

Таким образом, институт специальной подведомственности изначально по своей природе и заложенному в него законодателем смыслу не был предназначен для определения того, может или не может тот или иной объект спора быть предметом разбирательства в третейском суде. История возникновения и закрепления в российском процессуальном законодательстве института "корпоративных споров" только дополнительно подтверждает это.
2.5. Такой же вывод справедлив применительно к институту исключительной подсудности корпоративных споров суду по месту нахождения общества (п. 4.1 ст. 38 АПК РФ), являющемуся наравне с альтернативной подсудностью одним из видов территориальной подсудности.
Указанный вид подсудности предусмотрен с целью определения конкретного арбитражного суда, находящегося на конкретной территории Российской Федерации, но никак не с целью исключения возможности рассмотрения соответствующего дела (спора) третейским судом.
"Исключительной" эта подсудность является только потому, что законодатель предусмотрел рассмотрение определенных видов споров (причем перечень таких споров является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит) только в строго определенных по территориальному месту расположения арбитражных судах с целью обеспечения лучших условий для правильного и своевременного рассмотрения таких дел, специфические особенности которых затрудняют их рассмотрение в арбитражном суде, расположенном в каком-либо другом месте, а также - в особенности если речь идет о корпоративных спорах - с целью исключения возможности ведения так называемых "корпоративных войн" <13>.
--------------------------------
<13> О подведомственности корпоративных споров // Предпринимательское право. 2007. N 4. С. 10 - 13.

2.6. Сходный вывод сделал КС РФ применительно к сопоставимому институту исключительной подсудности государственным арбитражным судам дел по спорам с участием иностранных лиц применительно к спорам по поводу недвижимого имущества (ст. 248 АПК РФ):
"Названная норма - по ее смыслу в системе других предписаний главы 32 "Компетенция арбитражных судов в Российской Федерации по рассмотрению дел с участием иностранных лиц" АПК Российской Федерации - направлена на разграничение компетенции государственных судов различных стран по рассмотрению трансграничных споров. Ее толкование как устанавливающей исключительную подсудность споров относительно недвижимого имущества арбитражным судам, т.е. исключающей возможность передачи этих споров на рассмотрение третейских судов, не основано на понимании института исключительной подсудности как закрепляющего неизменяемые правила о компетенции внутри системы государственных судов для целей исключения пророгационных соглашений, но не препятствующего сторонам использовать альтернативные юрисдикционные формы при соблюдении общих правил, установленных для них законом" <14>.
--------------------------------
<14> Пункт 4 Постановления КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П.

Если КС РФ толкует положения ст. 248 АПК РФ как не препятствующие рассмотрению соответствующих споров третейским судом, какие могут быть причины для толкования положений п. 6 ст. 4, п. 2 ч. 1 ст. 33 и п. 2 ст. 225.1 АПК РФ иным образом?
2.7. Если обратиться к опыту западных стран в отношении исключительной компетенции государственных судов, нельзя не заметить процесс качественной эволюции законодательства и судебной практики в сторону признания за спорами, отнесенными законом к юрисдикции государственных судов, свойства арбитрабильности.
Традиционно законодатели многих стран считали, что вопросы, которые отнесены законом к специальной или исключительной компетенции судов, уже не подпадают под критерий свободного распоряжения нарушенными или оспоренными правами <15> и, соответственно, должны рассматриваться только государственными судами. Показательный пример - Закон о корпорациях 1951 г. Испании, которым споры о действительности решений собраний акционеров (участников) корпораций отнесены к исключительной компетенции государственных судов.
--------------------------------
<15> Данный критерий во многих странах является одним из определяющих при решении вопроса о том, может ли тот или иной спор быть передан на рассмотрение третейского суда (см., например, ст. 2.1 Закона об арбитраже Испании; ст. 2059 ГК Франции; ст. 808 ГПК, ст. 808 и ст. 1966 (2) ГК Италии; ст. 3 Закона об арбитраже Хорватии; ст. 1020 (3) Закона об арбитраже Нидерландов; ст. 867 ГПК Греции; ст. 1003 ГПК Люксембурга и др.).

Подобной же позиции пытаются сейчас придерживаться российские суды.
Однако в дальнейшем большинство стран как на законодательном уровне, так и на уровне судебной практики отказались от такого подхода, признав, что наличие в законе указания на то, что спор может быть рассмотрен государственным судом, само по себе не может исключать компетенцию третейского суда <16>.
--------------------------------
<16> См. подробнее: Viscassilas P.P. Part II. Substantive Rules on Arbitrability. Ch. 14. Arbitrability of Intracorporate Disputes // Arbitrability: International and Comparative Perspectives / L.A. Mistelis, S.L. Brekoulakis (eds.). Kluwer Law International, 2009. P. 287 - 290.

К сожалению, к такому пониманию российские суды пока не склонны.
2.8. Учет прав на акции в особом порядке как фактор, который не может служить цели ограничения компетенции третейских судов. Также не может служить целям разграничения компетенции государственных и третейских судов по гражданско-правовым спорам, касающимся права собственности на акции, ссылка правоприменителя на положения ч. 2 ст. 28 и ч. 2 ст. 29 Федерального закона о рынке ценных бумаг, якобы свидетельствующие - по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, - о публично-правовом характере такого спора, наличии в нем публичного элемента только в силу того, что такие акции учитываются в особом порядке.
Учет в так называемом "особом порядке" эмиссионных ценных бумаг бездокументарной формы, в том числе акций, представляет собой сбор, фиксацию, обработку, хранение и предоставление соответствующим лицам сведений о правах и правообладателях таких ценных бумаг реестродержателем либо лицом, осуществляющим депозитарную деятельность на рынке ценных бумаг (профессиональным участником рынка ценных бумаг).
Законодательное закрепление порядка учета таких ценных бумаг является, таким образом, признанием со стороны государства его заинтересованности в идентификации их владельцев, их прав на ценные бумаги, фиксации перехода прав на них от одного лица к другому, что обусловлено самой бездокументарной формой таких ценных бумаг, а также связанной с ней зависимостью возникновения и реализации прав владельца ценных бумаг от их фиксации в соответствующем реестре.
Этим, как и в случае с регистрацией вещных прав на объекты недвижимости, обеспечивается достоверность сведений из таких реестров для третьих лиц, защита прав соответствующих лиц и устойчивость гражданского оборота.
Вместе с тем в анализируемой правоприменительной практике арбитражных судов учет бездокументарных эмиссионных ценных бумаг в особом порядке рассматривается как некий "публичный элемент", наличие которого в гражданско-правовом споре - а его наличие в споре, касающемся акций, признается арбитражными судами a priori, даже если спор, например, возник по поводу оплаты их стоимости, - позволяет приравнивать такие споры к спорам публично-правового характера, что якобы исключает возможность их рассмотрения третейскими судами.
В противовес такому подходу и по аналогии с позицией КС РФ относительно специфики споров, затрагивающих права на недвижимое имущество, которые могут повлечь необходимость государственной регистрации такого имущества <17>, необходимо отметить следующее.
--------------------------------
<17> Пункт 4 Постановления КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П.

Публично-правовой характер споров, предопределяющий невозможность их передачи на рассмотрение третейского суда, обусловливается не видом ценных бумаг и не особенностями учета прав на них в каком-либо особом порядке, а спецификой и характером правоотношений, из которых возник спор относительно таких ценных бумаг.
Само требование учета прав их владельцев в особом порядке (в системе ведения реестра либо на счетах депо у депозитария) не связано ни со сторонами спора, ни со спецификой правоотношений, по поводу которых он возник.
Следовательно, отношения по поводу учета прав владельцев эмиссионных ценных бумаг бездокументарной формы в особом порядке нельзя считать содержательным элементом спорного правоотношения, суть которого остается частноправовой.
Учет прав их владельцев в особом порядке, не являясь фактором, изменяющим саму природу гражданско-правовых отношений, имеет целью фиксацию и учет ценных бумаг, а также прав на них и служит дополнительной гарантией надлежащего оформления совершаемых с ними сделок.
Соответственно, обязательность учета прав владельцев эмиссионных ценных бумаг в особом порядке ни при каких условиях не может сама по себе рассматриваться как обстоятельство, характеризующее соответствующий спор как публично правовой и исключающее возможность его передачи на рассмотрение третейского суда.
Таким образом, ни институт специальной подведомственности арбитражным судам корпоративных споров, связанных с правом собственности на эмиссионные ценные бумаги бездокументарной формы, ни институт исключительной подсудности корпоративных споров арбитражному суду по месту нахождения общества, ни учет прав их владельцев в особом порядке не могут являться теми критериями, которые служили бы универсальным инструментом для отграничения публично-правового от гражданско-правового спора и определения того, могут или не могут соответствующие споры рассматриваться третейскими судами.
Законодатель вправе установить такие критерии (перечень), но только не путем произвольного снижения уже достигнутого уровня гарантированности прав и свобод:
"Этим не затрагивается право федерального законодателя в рамках предоставленной ему дискреции в регулировании данного вопроса (пункты "в", "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации) определять - исходя из необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов - перечень видов споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейского суда, в зависимости от их социальной значимости, конкретных условий развития гражданского оборота и социально-экономической системы в целом, укоренения правовых начал рыночного хозяйства, правовой культуры и других факторов и вносить в этот перечень изменения. Такие изменения, однако, не могут осуществляться путем произвольного снижения уже достигнутого уровня гарантированности права участников гражданского оборота на использование для защиты своих прав третейского разбирательства без учета сложившегося правового регулирования, призванного обеспечивать стабильность и динамизм гражданского оборота и предсказуемость в использовании процессуальных возможностей для его участников" (Постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П).
Рассматриваемые положения закона - по смыслу, придаваемому им правоприменителями в лице арбитражных судов, - такому достигнутому уровню гарантированности прав и свобод граждан и их объединений явно не соответствуют.

3. Рассматриваемые положения закона нарушают принципы автономии воли и свободы договора

3.1.
"В Российской Федерации право сторон гражданско-правового спора на его передачу в третейский суд основано на статье 45 (часть 2) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьей 8 (часть 1), согласно которой в Российской Федерации гарантируются свобода экономической деятельности и поддержка конкуренции, и статьей 34 (часть 1), закрепляющей право каждого на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности". Такое право "расширяет возможности разрешения споров в сфере гражданского оборота" (Постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П).
Стороны реализуют право на свободу договора, в том числе заключая третейские соглашения и обращаясь за разрешением споров в третейский суд:
"В таких случаях право на судебную защиту, которая - по смыслу статьи 46 Конституции Российской Федерации - должна быть полной, эффективной и своевременной, обеспечивается возможностью обращения в предусмотренных законом случаях в государственный суд, в частности путем подачи заявления об отмене решения третейского суда либо о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 26 октября 2000 года N 214-О, от 15 мая 2001 года N 204-О, от 20 февраля 2002 года N 54-О и от 4 июня 2007 года N 377-О-О).
<...>
Тем самым подтверждается правомерность обращения частных лиц - в пределах реализации ими на основе автономии воли права на свободу договора - к третейскому разбирательству в сфере гражданских правоотношений, где допускается разрешение споров посредством общественного саморегулирования, а публичные интересы обеспечиваются законодательными предписаниями, устанавливающими процедуры третейского разбирательства..." (Постановление КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П).
Такой подход применим и к ситуации возникновения гражданско-правовых споров, касающихся права собственности на акции.
3.2. Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ), толкуя положения ст. 6 "Право на справедливое судебное разбирательство" Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) (далее - Конвенция), имеющей силу и для России, также исходит из того, что третейские суды могут рассматривать корпоративные споры, что является одной из гарантий реализации права на свободу договора и проявлением автономии воли участников гражданских правоотношений.
Так, в Постановлении от 8 июля 1986 г. по делу Lithgow и другие против Великобритании (заявления N 9006/80, 9262/81, 9263/81, 9265/81, 9266/81, 9313/81, 9405/81) ЕСПЧ рассматривал вопрос о соразмерности и дискриминационном характере компенсаций, которые получили заявители-акционеры при национализации компаний путем выкупа акций, принадлежащих заявителям, причем подлежащая выплате сумма компенсаций устанавливалась третейским судом, определенным в Законе об авиационной и судостроительной промышленности 1977 г.
В этом деле ЕСПЧ не усмотрел нарушений положений Конвенции (п. 196, 201). Из Постановления данного Суда следует вывод о том, что даже споры по поводу национализации, т.е. споры с явным наличием публичных элементов и одновременно затрагивающие интересы большого круга третьих лиц, причем в сфере корпоративного права, могут рассматриваться не в государственном суде, а именно в третейском порядке. Это позволяет сделать безусловный вывод об арбитрабильности подобных споров с точки зрения ЕСПЧ.
В другом деле Jon Axelsson и другие против Швеции (заявление N 11960/86) заявители считали, что арбитражная оговорка в условиях членства в ассоциации таксистов (корпорации по смыслу применимого права, исходя из чего спор также необходимо считать корпоративным) неприменима в отношении споров между ассоциацией и ее членами по поводу убытков, причиненных принятыми ассоциацией решениями, и что заявители были лишены возможности рассмотрения их дел законным судом.
ЕСПЧ не нашел нарушений Конвенции в данном деле и признал жалобу неприемлемой, как явно необоснованную, при этом прямо указав в Постановлении от 13 июля 1990 г. следующее:
"В большинстве договаривающихся стран право на доступ к суду ограничено или предоставляется при специальных условиях в отношении несовершеннолетних, сутяжников, лиц с психическими расстройствами, лиц, объявленных несостоятельными и, как в данном случае, лиц, которые связаны арбитражным соглашением. Такое регулирование не является в принципе противоречащим статье 6 Конвенции, когда преследуемая цель законна и используемые средства достижения этой цели соразмерны".
Таким образом, с точки зрения ЕСПЧ, третейское разбирательство таких споров, являющихся по своему характеру корпоративными и затрагивающих права третьих лиц, являлось допустимым.
Наконец, в Постановлении от 23 февраля 1999 г. по делу Osmo Suovaniemi и другие против Финляндии (заявление N 31737/96) заявители жаловались на действия Финляндии, суды которой отказались отменять третейское решение по корпоративному спору из акционерного соглашения, предусматривавшему, среди прочего, особый порядок определения состава органов управления компании одним из ее участников. ЕСПЧ, не установив нарушения ст. 6 Конвенции, признал жалобу неприемлемой. При этом никаких сомнений по поводу арбитрабильности данного спора у ЕСПЧ не возникло.
3.3. Тем временем в развитых правопорядках проблемы арбитрабильности корпоративных споров уже давно были однозначно решены в пользу возможности их рассмотрения третейскими судами, если:
- в споре отсутствует ярко выраженный публичный элемент (публичный интерес, элемент публичного порядка);
- на это не установлен прямой запрет в законодательстве соответствующего государства.
По общему правилу третейские суды в большинстве стран наделены компетенций рассматривать любые споры, в основе которых лежит экономический интерес, за исключениями, прямо установленными в законе. Подобный подход закреплен, например, в законодательстве Австрии <18>, Германии <19>, Швейцарии <20>.
--------------------------------
<18> Статья 582 (1) ГПК Австрии.
<19> Статья 1030 (1) ГПУ Германии.
<20> Статья 354 ГПК Швейцарии.

Чаще всего исключены из компетенции третейских судов так называемые "фундаментальные вопросы" общества и его организации, к которым в том числе относятся вопросы определения личного статуса гражданина, вопросы публичного или государственного значения (например, отношения, затрагивающие вопросы уголовного или налогового права) <21>, а также ряд иных вопросов, затрагивающих интересы, которые требуют особой защиты со стороны государства (например, возникающие в трудовых спорах <22>, спорах из семейных правоотношений (Италия <23>, Франция <24>, Китай <25>), спорах с административными органами (Китай <26>)) либо спорах, напрямую затрагивающих интересы самого государства (Голландия <27>, Франция <28>, Италия <29>).
--------------------------------
<21> Practitioner's Handbook on International Commercial Arbitration / F.-B. Weigand (ed.). Oxford University Press, 2009. P. 46.
<22> Practitioner's Handbook on International Commercial Arbitration. P. 47.
<23> Статья 806 ГПК Италии (www.jus.uio.no/lm/italy.arbitration/doc.html).
<24> Статья 2060 ГК Франции (www.legifrance.gouv.fr/affichCode.do;jsessionid=3D8FD8FF7B0FBD6B1EDDA7AB0946052E.tpdjo17v_1?idSectionTA=LEGISCTA000006118171&cidTexte=LEGITEXT000006070721&dateTexte=20080121).
<25> Статья 3 (1) Закона КНР об арбитраже (www.jus.uio.no/lm/china.arbitration.law.1994/doc.html).
<26> Статья 3 (2) Закона КНР об арбитраже.
<27> Статья 1020 (3) ГПК Нидерландов (www.jus.uio.no/lm/netherlands.arbitration.act.1986/doc.html).
<28> Статья 2060 ГК Франции.
<29> Статья 806 ГПК Италии.

Возможность рассмотрения корпоративных споров третейскими судами была непосредственно подтверждена решениями государственных судов ряда стран. Примерами подобных решений являются: решение Апелляционного суда Великобритании по делу Fulham Football Club Ltd v. Richards <30>; решение Кассационного суда Италии по делу D'Amico v. D'Amico Cortedi Cassazione <31>; решение Верховного суда Австрии от 22 октября 2010 г. <32>
--------------------------------
<30> www.bailii.org/ew/cases/EWCA/Civ/2011/855.html.
<31> D'Amico c. D'Amico, Cass. 13 aprile 1988, n. 2940, Dir. Fall. 1988, II, 893.
<32> www.ris.bka.gv.at/Dokument.wxe?Abfrage=Justiz&Dokumentnummer=JJT_20101022_OGH0002_0070OB00103_10P0000_000.

Более того, в национальном законодательстве большинства развитых стран наблюдается все большая либерализация подходов к вопросам арбитрабильности споров. Яркими примерами являются такие государства, как Австрия, Германия, Великобритания, США, Франция <33>.
--------------------------------
<33> См., например: Kirry A. Op. cit. P. 373 - 390; McLaughlin J.T. Arbitrability: Current Trends in the United States // Arbitration International. 1996. Vol. 12. Issue 2. P. 113 - 136; Sanders P. Quo Vadis Arbitration. Hague, 1999. P. 159; Born G. International Commercial Arbitration. Kluwer Law International, 2009. P. 781 - 785; Марисин И.Н. Компетенция третейских судов в США и Европе (Великобритания, Франция) // Третейский суд. 2011. N 4. С. 55 - 57.

3.4. Регулирование вопросов арбитрабильности может различаться от страны к стране, в том числе трансформироваться с течением времени. Однако неизменным остается основной принцип их толкования - favor arbitri. Применение данного принципа означает, что, во-первых, существует общая презумпция в пользу признания коммерческих споров, включая корпоративные споры, арбитрабильными; во-вторых, существует тенденция к расширению сферы арбитража и перечня вопросов, которые могут быть переданы на рассмотрение в третейский суд <34>.
--------------------------------
<34> Viscassilas P.P. Op. cit. P. 280.

Страны, исповедующие скептицизм по отношению к частному сектору и развитию арбитража, склонны обращаться к концепции "публичного порядка" и стремятся максимально ограничить любые проявления автономии воли и действия третейских судов <35>.
--------------------------------
<35> Mistelis L.A. Part I. Fundamental Observations and Applicable Law. Ch. 1. International and Comparative Perspectives // Arbitrability: International and Comparative Perspectives / L.A. Mistelis, S.L. Brekoulakis (eds.). P. 16.

Между тем, как справедливо указывают А. Рэдферн и М. Хантер, законодатели и судьи каждой страны должны найти баланс между важностью отнесения некоторых вопросов, в которых государство сохраняет публичный интерес к компетенции государственных судов, и всеобщей заинтересованностью в поддержании и развитии торговли, коммерции и системы разрешения споров. В международной сфере интересы развития международной торговли и утверждение принципов международной вежливости являются важными факторами, способствующими тому, чтобы государственные суды были склонны рассматривать определенные категории споров в качестве арбитрабильных <36>.
--------------------------------
<36> Redfern A., Hunter M. Redfern and Hunter on International Arbitration. Oxford University Press, 2009. P. 124.

В свете этого нельзя не отметить имеющую место в развитых правопорядках тенденцию к сужению понятия "публичный порядок" для целей его использования в качестве критерия арбитрабильности споров (аналог используемых российскими судами понятий "публичный элемент", "публично-правовой эффект").
Если изначально понятие "публичный порядок" толковалось в судебной практике достаточно широко, в том числе благодаря отсутствию нормативного определения данного понятия, в дальнейшем суды многих стран стали отказываться от использования теста связи спора с публичным порядком для целей решения вопроса об арбитрабильности, проводя четкое различие между публично-правовым характером спора и публичным характером правовых норм, применяемых при его разрешении.
Весьма показательным и полезным в этом плане является опыт Франции.
Статья 2060 французского ГК прямо предусматривает, что вопросы, затрагивающие публичный порядок, не могут стать предметом рассмотрения в третейском суде.
Руководствуясь этой нормой, французские суды сначала подходили к вопросу о компетенции арбитража ограничительно: если спор влек необходимость толкования или применения публично-правовых норм, он автоматически считался неарбитрабильным вне зависимости от того, каков был сам предмет спора. Данный подход превалировал во Франции примерно до середины XX в.
Эволюция приведенного подхода началась с "внутренних" (местных) третейских судов, действующих на территории Франции. В 1950 г. Кассационный суд Франции указал, что сам по себе факт того, что сделка, из которой возник спор, подчиняется нормам публичного права, недостаточен для того, чтобы спор считался неарбитрабильным.
Позже, к началу 70-х гг. XX в., данный подход был распространен и на международный ("внешний") коммерческий арбитраж. Однако применительно к "внешнему" арбитражу суды некоторое время еще продолжали придерживаться позиции, согласно которой спор, затрагивавший вопрос о нарушении норм публичного порядка, должен считаться неарбитрабильным.
Указанное ограничение арбитрабильности активно критиковалось в научных кругах. Комментаторы указывали на его бессмысленность, в том числе в связи с тем, что его использование на практике означало бы, что для того, чтобы решить предварительный вопрос о наличии у арбитров компетенции рассмотреть спор, им пришлось бы сначала решить вопрос, относящийся к существу спора.
И только в 1991 г. в деле Ganz и в 1993 г. в деле Labinal вопрос о соотношении категорий публичного порядка и арбитрабильности применительно к международному коммерческому арбитражу был окончательно разрешен. По обоим делам Апелляционный суд Франции четко указал на то, что публичный характер норм, которые могут быть применены при разрешении спора, не имеет никакого значения в решении вопроса о его арбитрабильности <37>.
--------------------------------
<37> См. подробнее: Kirry A. Op. cit. P. 375 - 376; , Rouche J., Pointon G. French Arbitration Law and Practice: A Dynamic Civil Law Approach to International Arbitration. Kluwer Law International, 2009. P. 38 - 55; Viscassilas P.P. Op. cit. P. 285.

Приведенный опыт становления правовых подходов применительно к вопросам арбитрабильности является до некоторой степени бесценным для российских судов. Таким путем следовало большинство развитых стран, и игнорировать его просто бессмысленно.

4. Рассматриваемые положения закона нарушают баланс частных и публичных интересов

Обеспечение баланса частных и публичных интересов является одной из базовых конституционно-правовых ценностей, которая должна выступать ориентиром в нормативном регулировании вопросов установления критериев для отнесения споров к арбитрабильным (неарбитрабильным) либо определения перечня таких споров.
На это специально обратил внимание КС РФ в своем Постановлении от 26 мая 2011 г. N 10-П:
"Этим не затрагивается право федерального законодателя в рамках предоставленной ему дискреции в регулировании данного вопроса (пункты "в", "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации) определять - исходя из необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов - перечень видов споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейского суда".
Однако арбитражные суды, апеллируя к необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов при решении вопроса об арбитрабильности корпоративного спора, сами этот баланс нарушают, "прикрываясь" категориями публичного интереса, "публично-правового элемента" и "публично-правового эффекта" решения третейского суда, в связи с чем игнорируются конституционно-правовые требования необходимости, соразмерности и пропорциональности регулирования, допускается вмешательство государства в частные дела субъектов гражданского оборота.
Руководствуясь подходом российских арбитражных судов, наличие "публичного интереса" ("публично-правового элемента") можно выявить практически в любом споре.
Например, можно предположить, что он присутствует в споре, одной из сторон которого является компания с государственным участием (несмотря на то что государство в такой ситуации выступает в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений согласно ст. 124 ГК РФ) <38> или, например, компания, занимающаяся одним из стратегических видов деятельности согласно Федеральному закону от 29 апреля 2008 г. N 57-ФЗ "О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства".
--------------------------------
<38> По поводу отсутствия оснований различать публичные и частные компании для целей арбитрабильности см. также: Viscassilas P.P. Op. cit. P. 290 - 291.

Как видно, такой подход является неоправданным с точки зрения необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов, ведет к "огосударствлению" частноправовых отношений и установлению над ними чрезмерного контроля со стороны государства.
Российские арбитражные суды привыкли объяснять необходимость, вынужденность такого подхода борьбой со злоупотреблениями, которыми, с их точки зрения, чревато третейское судопроизводство, что часто подчеркивается в различных выступлениях судей в средствах массовой информации <39>.
--------------------------------
<39> "В последние годы ВАС не нравится наличие "карманных" и "имитационных" третейских судов. Некоторые категории споров ВАС хотел бы сделать неарбитрабельными, то есть изъять из подсудности третейских форумов" (интервью с А. Ивановым) (www.rbcdaily.ru/2012/02/21/focus/562949982859837).

Однако может ли риск злоупотребления правом устраняться путем устранения самого этого права? Не являются ли усилия, предпринимаемые арбитражными судами в этом направлении, чрезмерными и не вполне адекватными?
Выражаясь словами судьи КС РФ К.В. Арановского, "опасения и упреки такого рода легко обратить и к действующей судебной системе":
"Определение третейских, в частности, судов институтом гражданского общества с отказом признать их юрисдикцию внутренне противоречиво. Самому гражданскому обществу в этом случае отказано, по сути, в доверии с подозрением на его неспособность к правосудию, которое должно достаться лишь государству" <40>.
--------------------------------
<40> Пункт 4 Мнения судьи КС РФ К.В. Арановского к Постановлению от 26 мая 2011 г. N 10-П.

5. Рассматриваемые положения закона нарушают принципы равенства и верховенства закона

Согласно подходу, выработанному КС РФ,
"3. Конституция Российской Федерации, так же как и ряд международно-правовых норм, определяет общие принципы установления возможных ограниченных прав и свобод, обязательные для законодателя.
Подобные ограничения могут быть установлены только в федеральном законе (часть третья статьи 55). Это означает, что нормативные акты иного уровня, включая ведомственные, а тем более не опубликованные или носящий закрытый характер, не только не могут устанавливать каких-либо ограничений прав и свобод, но и регулировать порядок и основания их применения, условия, пределы, сроки и другие существенные признаки этих ограничений.
Положения закона, касающиеся возможных ограничений прав и свобод, должны быть ясны и определенны. Этот принцип, вытекающий из требований статьи 19 Конституции Российской Федерации, неоднократно был выражен в позициях Конституционного Суда как необходимое условие недопущения произвола при применении закона (см. Постановления Конституционного Суда РФ от 25.04.95 и др.). Установленные ограничения должны быть четки и понятны любому гражданину и должностному лицу. Норма не должна допускать произвольного толкования, ясно устанавливать пределы ограничений и степень усмотрения исполнительных органов. В противном случае нарушается принцип верховенства закона (статьи 76, 90 часть 3, 115 часть 3 Конституции РФ)" (Определение от 14 июля 1998 г. N 86-О).
Рассматриваемые положения закона так, как они понимаются в правоприменительной практике, в условиях отсутствия в законе четко сформулированных прямых запретов, устанавливающих пределы юрисдикции третейского суда, могут быть истолкованы произвольным образом. В итоге неясным остается вопрос о том, в каких случаях гражданско-правовой спор, и в частности корпоративный спор, может считаться арбитрабильным, а в каких - нет.
Все это создает неопределенность правового результата нормативного регулирования и не позволяет предвидеть правовые последствия согласования в договорах третейского разбирательства в качестве способа разрешения коммерческих споров.
Подобная неопределенность, создаваемая действием рассматриваемых положений закона в толковании их правоприменителем, ведет к возможности неограниченного усмотрения судов в процессе правоприменения и нарушению принципа равенства и верховенства закона:
"Неопределенность содержания правовой нормы... допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и неизбежно ведет к произволу, а значит, к нарушению принципов равенства, а также верховенства закона" (Постановление КС РФ от 15 июля 1999 г. N 11-П);
"Неопределенность содержания правовых норм влечет неоднозначное их понимание и, следовательно, неоднозначное применение, создает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит, к нарушению указанных конституционных принципов, реализация которых не может быть обеспечена без единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 апреля 1995 года N 3-П, от 15 июля 1999 года N 11-П и от 11 ноября 2003 года N 16-П)" (Постановление КС РФ от 21 января 2010 г. N 1-П).

6. Рассматриваемые положения закона создают почву для нарушения принципа разделения властей

В соответствии со ст. 10 Конституции РФ
"государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны".
КС РФ неоднократно указывал в своих актах на то, что суды не вправе подменять законодателя и создавать новые нормы права.
Так, в Определении КС РФ от 15 февраля 2005 г. N 5-О КС РФ разъяснил, что
"в Постановлении Конституционного Суда РФ от 17 ноября 1997 г. по делу о проверке конституционности Постановлений Государственной Думы "О некоторых вопросах применения Федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и "О порядке применения пункта 2 статьи 855 ГК Российской Федерации" признано, что официальное толкование законов, конкретизирующее правила, имеющее общее действие и рассчитанное на многократное применение, т.е. имеющее силу закона разъяснение федерального закона, вправе принимать только законодательный орган в законодательной процедуре, а обращенные к правоприменителям разъяснения, данные другими органами, как неотделимые от разъясняемых норм, во всяком случае подлежат проверке с точки зрения правильности их истолкования и применения в обычном судебном порядке".
Кроме того, в Постановлении от 26 мая 2011 г. N 10-П КС РФ специально указал на
"право федерального законодателя в рамках предоставленной ему дискреции в регулировании данного вопроса (пункты "в", "о" статьи 71 Конституции Российской Федерации) определять - исходя из необходимости обеспечения баланса частных и публичных интересов - перечень видов споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейского суда" <41>,
--------------------------------
<41> Пункт 3.1 Постановления КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П.

обратив, таким образом, внимание на то, что в действующем законодательстве соответствующий перечень отсутствует.
Однако, несмотря на все это, российские арбитражные суды считают себя компетентными самостоятельно определять, какие категории споров являются арбитрабильными, а какие - нет, пользуясь молчанием закона и отсутствием соответствующих запретов, фактически подменяя собой законодателя.

7. Рассматриваемые положения произвольно ограничивают конституционные права и свободы, а их толкование идет вразрез с тенденциями развития законодательства

Нельзя не признать, что, реализуя свободу усмотрения в регулировании альтернативных форм разрешения споров, российский законодатель идет по пути его постепенной либерализации. Такая либерализация проявляется в том числе в постепенном увеличении возможностей для сторон в распоряжении предметом спора и передаче его на рассмотрение третейского суда, в ограничении возможностей контроля со стороны суда за третейским судопроизводством с исключением возможности проверки арбитражного решения по существу, в праве сторон третейского разбирательства в третейском соглашении договориться об отказе от возможности оспаривания будущего арбитражного решения путем подачи заявления в суд о его отмене (ст. 40 Федерального закона о третейских судах) и т.д.
Таким образом, в течение последних двух десятилетий в России сложился законодательный режим образования и деятельности третейских судов, целью которого является дальнейшая демократизация правосудия и развитие альтернативных форм и способов защиты прав.
Очевидно, что перечисленные факторы, а также установленная ч. 3 ст. 55 Конституции России возможность ограничения прав и свобод исключительно законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц и т.д., делают невозможным произвольное изменение указанного режима в сторону его ужесточения без обоснования указанных целей защиты конституционно-значимых ценностей, а также исключают возможность ограничения закрепленных данным режимом прав и возможностей лиц на основании актов иных органов, кроме законодательных, в том числе актов судебной власти <42>.
--------------------------------
<42> Зорькин В.Д. Конституционно-правовое развитие России. М.: Норма; ИНФРА-М, 2011. С. 386 - 387.
Изложенная мысль особо примечательна тем, что она была высказана действующим Председателем КС РФ.

8. Заключение

Как указывают зарубежные коллеги, значение арбитрабильности не стоит преувеличивать. Важно понимать, что это может стать проблемой, но в общем и целом большинство коммерческих споров в настоящее время считаются арбитрабильными согласно законодательству большинства стран <43>.
--------------------------------
<43> Redfern A., Hunter M. Op. cit. P. 135.

Тем временем для России данный вопрос превратился в не что иное, как проблему. И ее масштаб отнюдь не преувеличен.
В сложившейся ситуации ее способен разрешить только КС РФ (теперь уже при новом обращении в свете вынесенного КС РФ Определения от 17 июля 2012 г. N 1488-О), если, конечно, ВАС РФ вдруг не решит отказаться от занимаемой им прежде позиции.
На наш взгляд, вышеизложенных оснований достаточно, чтобы признать такой подход не соответствующим Конституции РФ как минимум в силу того, что он:
- нарушает гарантированное Конституцией РФ право на защиту прав всеми способами, не запрещенными законом, принципы автономии воли и свободы договора, баланс частных и публичных интересов, а также принципы равенства и верховенства закона;
- создает почву для нарушения принципа разделения властей;
- произвольно ограничивает конституционные права и свободы;
- идет вразрез с тенденциями развития как российского, так и иностранного законодательства.

Если вы не нашли на данной странице нужной вам информации, попробуйте воспользоваться поиском по сайту:

Вернуться на предыдущую страницу

Последние новости

Бесплатная консультация юриста по телефонам:

Москва, Московская область
+7 (499) 703-47-96
Санкт-Петербург, Ленинградская область
+7 (812) 309-56-72
Федеральный номер
8 (800) 555-67-55 доб. 141

Звонки бесплатны.
Работаем без выходных

28 июля 2020 г.
Проект Федерального закона № 996066-7 "О внесении изменения в Федеральный закон "О банках и банковской деятельности"

Цель законопроекта - повышение информированности вкладчика об условиях привлечения денежных средств физических лиц во вклады, а также снижение рисков вкладчиков при принятии решения о выборе конкретного вклада и кредитной организации, привлекающей денежные средства во вклады. Изложение условий договора банковского вклада в стандартной табличной форме и информирование вкладчика о минимальной гарантированной процентной ставке по вкладу позволит потребителю сравнивать условия разных банков

20 июля 2020 г.
Проект Федерального закона № 992248-7 "О внесении изменений в КоАП РФ по вопросам защиты прав и законных интересов физических лиц при совершении действий, направленных на возврат просроченной задолженности"

Законопроект направлен на усовершенствование механизма защиты прав граждан от недобросовестных действий при осуществлении возврата просроченной задолженности. Помимо этого, предлагаемое законопроектом изменение компетенции рассмотрения статьи 14.57 КоАП снизит нагрузку на судебные органы.

14 июля 2020 г.
Проект Федерального закона № 988027-7 "О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса РФ"

Законопроектом устанавливается возможность использования системы налогообложения в виде ЕНВД и патентной системы налогообложения для субъектов предпринимательской деятельности в сфере розничной торговли маркированной продукцией на период с 1 сентября 2020 г. по 31 декабря 2021 г. включительно.

7 июля 2020 г.
Проект Федерального закона № 983620-7 "О внесении изменений в Федеральный закон "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ"

Цель законопроекта - обеспечение баланса интересов как участника долевого строительства, так и застройщика. Также он призван обеспечить нормативные рамки взаимодействия сторон при возникновении спорных вопросов.

28 июня 2020 г.
Проект Федерального закона № 979423-7 "О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса РФ"

Законопроектом предлагается ввести гуманитарный сбор в размере 5 процентов от средств полученных рекламораспространителями за предоставление своих услуг. Цель данного сбора - оказание помощи гражданам России, оказавшимся в трудной жизненной ситуации и нуждающимся в лечении.